В семье еврейского бедного ремесленника-переплетчика из маленького городка Дмитрова в Курской губернии и не подозревали, что сын Соломон станет художником – учитель в реальном училище оказал влияние и подготовил к поступлению в 1918 году в Харьковское художественное училище. Однако, проучиться Соломону Бойму пришлось всего год – он был мобилизован в Красную Армию и участвовал в боях против Деникина, мечтая об искусстве. Лишь в 1922 году он был демобилизован и сразу поступил в Московский ВХУТЕМАС - самое прогрессивное учебное заведение тех лет, которое окончил уже в 1929 году, получив образование как график. Его учителями были выдающиеся знатоки гравюры Н. Купреянов, П. Львов, П. Митурич. Следующие двенадцать лет Боим иллюстрировал книги и создавал историко-идеологические произведения согласно требованиям времени, участвовал в самых престижных выставках не только в Советском Союзе, но и в Лионе, Париже, Нью-Йорке, преподавал в студиях и в Московском художественном институте. С началом Великой Отечественной войны Бойм вновь солдат - теперь на флоте в Кронштадте. Как художник он прошел всю блокаду Ленинграда, занимался наглядной агитацией, работал в газете «Красный Балтийский флот», а последние два года был старшим художником Политуправления. В блокадном Ленинграде он был участником нескольких выставок. Медаль «За оборону Ленинграда» и орден Красной Звезды Бойм считал главными своими наградами. После войны он вновь преподавал, но недолго, а затем вплоть до своего ухода в 1978 году занимался творчеством, проведя несколько персональных выставок.

Соломон Бойм считался мастером архитектурного пейзажа, исполненного в благодатной и одновременно трудной технике живописи акварелью и гуашью, излюбленной в творчестве художника. Оказавшись в блокадном Ленинграде 1942 года, Боим был потрясен изменившимся обликом этого великого города. Он пишет «…Словно увидел его заново, будто впервые почувствовал его внутреннюю красоту, необыкновенную, величественную… очарованный городом, я очень скоро полюбил его совершенно особой, я бы сказал, блокадной любовью…» В насквозь промороженном городе на пустынных его улицах можно было увидеть художника, наскоро набрасывающего на листы бумаги виды Ленинграда. Редкие свободные от бомбардировки и от работы в газете часы художник отдавал искусству, стремясь с отчаянной тоской запечатлеть образ иного, непривычного и все равно - великого города. Чувства эти вылились в серию гуашей и акварелей «Ленинград в дни блокады», а затем и литографий, которые вошли в состав персональной выставки художника в Москве в 1944 году. Возможно, что и этот лист, написанный зимой 1944 года, был в составе выставки. Блокада Ленинграда была снята 27 января 1944 года.

Рисунки Бойма обладают особенностью – он умеет наполнить безлюдный пейзаж состоянием. Исаакиевская площадь и в самом деле, как все пейзажи художника – и морские, и городские, не пустынна. Автор подробно, лишь с небольшой долей условности пишет архитектурные здания – сам Исаакиевский собор, изображенный со стороны одноименной площади и пересекающей ее Малой Морской улицы; угловой фасад знаменитого седьмого дома, что выходит на Почтамтскую улицу, известный как центр декабристского движения – именно здесь снимал квартиру А. Одоевский у которого собирались Рылеев, Бестужев, Каховский, Пущин, где жил А. Грибоедов и Вильгельм Кюхельбекер; на пятом доме, построенном в 1843 году, где после революции размещался Институт истории искусств, график намечает даже аттик в середине фасада; наконец, вдали, дом № 3, где некогда жил автор известных стихов «Вечерний звон» И.И. Козлов; а через переулок угадываются и колоннада портика Конногвардейского манежа. Но доминантой тонкого в жемчужно-серых оттенках изображения является Исаакиевский собор. Творение великого архитектора Огюста Монферрана изображено фрагментарно, со стороны угла южного и западного портика. Громада выдвинутого на первый план и замершего в своей незыблемости собора предстает своего рода символом стойкости, «залогом будущей Победы и жизни на земле». Детальное изображение повседневной жизни городского пейзажа называется ведутой. Но здесь ведута особого рода – блокадного. Состояние вымороженности и горя насквозь пропитали само пространство изображенного места, но сила духа и мужество здесь главные.

Елена Ильина, искусствовед