Первый период жизни Леона Нисенбаума, сродни биографиям многих советских людей.

Родился в Ленинграде в семье инженера, поле окончания школы в 1942 году сразу был призван в армию и направлен сначала в Лепельское миномётное училище, после его окончания в 1943 на фронт наводчиком в расчетно-противотанковую артиллерию. Он мог бы не вернуться с войны, как не вернулись из его орудийного расчета все остальные… И это возвращение было счастьем, счастьем воплощения своего желания стать художником: в 1946 году Леон поступает в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище на факультет монументально-декоративной живописи. Как-то выполняя творческое задание он на обороте написал – «Ван Гог – мой Бог»… Понятно, что, не терпящему творческой несвободы Л.Нисенбауму, оставаться в живописи со своими пристрастия к западному новому искусству и русскому авангарду было не возможно… Тогда он делает свой выбор..., и только в середине 1970-х гг. не оставив своей            убеждённости, что художник - свободный творец!, Нисеубаум всецело возвращается к живописи. С того момента осознанно начинает формироваться его авторская живописная система – фигуративность, отступая, освобождала главное место «цветовоздействующей сфере». Так именно цвет становится главным выразительным средствам живописи Нисенбаума, формирующим изображение, создающим эмоциональную среду, рождающим философские смыслы.

Тема материнства до конца жизни занимала мастера, трансформируясь и поднимаясь до философских обобщений… В 2000 году за два года до своей кончины художником было написано полотно «Материнство», название которого может звучать как «Богоматерь», «Мадонна»… Отличаясь особой мелодичностью (музыкальностью) оно звучит «тающим колокольным звоном». Взяв за основу древнерусский иконографический тип - образ Богородицы-Умиление, с присущим ему поэтическим строем, художник использует собственную живописную систему, соединяя в прочтении образа традиции русской иконы с особенностями современного пластического языка. В картине мы видим объединенный единым абрисом силуэт, слившихся воедино, матери и младенца. Их фигуры словно рождаются, прорастая, из живой плоти цветопространства, являя с ней единое целое. Плавность и музыкальность контура, разработка фигур темными сближенными по насыщенности красками - синими, вишнёвыми и зеленными относят изображение и в иконным образам, что связано с символикой цвета и композиционным построением, и одновременно ассоциируются с чисто человеческими чувствами и матери, защищавшей свое дитя, и младенца, интуитивно только в ней видящего свое спасение.

В картине есть и драматическая напряжённость, переданная через цвет, и просветлённость, рожденная взаимоотношениями и чувствами… По-сути, здесь важен не конкретный мотив, а то ассоциативно-образное начало, которое обретая большую емкость, глубину, ведет к обобщённым понятиям - к идеи любви и защищающей силы, к осознанию нравственных категорий, к постижению изменчивости и сложность человеческого мира.

Лица, одежда, среда - даны обобщенно. На темном фоне полотна не сразу, но постепенно прорастают фигуры матери и младенца. Почти во всю поверхность изображенная слева сбоку в малиновом мафории с длинными темно-зелеными волосами то ли Богоматерь, то ли простая женщина, обнимающая прильнувшего к ней, склонив голову на плечо, младенца в синих одеждах, возможно, это Христос, возможно, обычный ребенок. Да это и неважно…. За сим стоят вечные смыслы и ценности бытия.

Лариса Смирных, искусствовед