Хотя бы одному из пяти сыновей художника Генриха Манизера суждено было стать художником - Матвей с детства хотел заниматься искусством.  Когда  на корабле во время пожара погибла его мать с младшим сыном, тоже художница,  которая в юности училась у своего будущего мужа, отец направил восьмилетнего мальчика лет в Петербургском училище технического рисования барона Штиглица, где его учителем стал знаменитый скульптор-жанрист М.А. Чижов. Юный Матвей Манизер мечтал поступить в Академию художеств, но не был принят и, по совету отца обучался на астрономическом, а затем на математическом факультете Петербургского университета, и… продолжал заниматься рисованием и лепкой в классах школы Общества поощрения художеств. В 1911 году М. Манизер все же поступил в Академию художеств, где обучился технике идеально выверенного, завершенного рисунка, который впоследствии перейдет в его скульптурные произведения. Манизер рано начал принимать участие в конкурсах, и обходил даже знаменитых мастеров - в 1913 году в конкурсе на памятник Минину и Пожарскому для Нижнего Новгорода он получает второе место, а в конкурсе на памятник Ушинскому удостаивается высшей награды. Звание художника Манизеру присваивается в 1916 году, но поездки за границу не случилось – жизнь круто поменялась, началась война и революция. Скульптор обращается к востребованной теме революции и участвует в реализации грандиозного Ленинского плана монументальной пропаганды. За жизнь он стал автором многих памятников по всей стране, часто повествовательных и литературных, наивно-дидактических, порой излишне натуралистичных - все это характерные приметы советской скульптуры 1930-1950-х годов. Многие работы Манизера стали классикой советской скульптуры, за что автор удостоился звания народного художника СССР. Необычайно работоспособный, он успевал и преподавать, и заниматься общественной работой, с 1947 года был вице-президентом Академии художеств СССР. М.Г. Манизер был признанным монументалистом своего времени, его творческий диапазон обширен - от монументальных памятников до проекта для Метрополитена на станции «Площадь революции». Станковой скульптурой художник занимался меньше, о чем сетовал в своей книге 1952 года: «Сам я, увлеченный работой над памятниками, не менее других повинен в том, что мало занимался станковой скульптурой. Руки, как говориться, не доходили». И на Х пленуме Оргкомитета Союза советских художников в своем выступлении он говорил о необходимости возрождения и дальнейшего развития станковой скульптуры.

В годы войны Г. Манизер задумал и стал лепить целую серию эскизов к группе из двух фигур. Автор писал в 1951 году - «Содержанием всей этой серии являются чувства любящих друг друга мужчины и женщины, чувства радости жизни, взаимной поддержки, общности жизненного пути и т.д. – чувства, с особенной силой и остротой переживавшиеся миллионами советских людей в годы Великой Отечественной войны». Одна из фигур была исполнена скульптором к Всесоюзной художественной выставке 1945 года и отлита в бронзе. В своей книге Манизер писал: «Хорошо помню впечатление явного недоумения у многих, впервые ее видевших. Гробовое молчание по ее и моему адресу было мне «наградой» за большой проделанный труд. Однако, как я ни старался узнать, в чем же, собственно говоря, дело, в чем я ошибся, никто не мог мне  сказать ничего толкового. Не в полной же обнаженности фигур была причина неуспеха, хотя неожиданно нашлись «пуритане», осуждавшие обнаженность! Были попытки причислить эту группу к работам, носящим элементы натурализма, но, на мой взгляд, это было неверно: трактовка формы в этой группе отличается завершенностью и подчинена целому…» Тронутый невниманием и равнодушием автор пытается найти ответ на мучившие его вопросы: «….К сожалению, только позже я пришел к единственному правильному объяснению. Неудовлетворенность, испытанная зрителями при рассмотрении этой группы, была вызвана недостатком в ней исторической конкретности, этого обязательного условия, диктуемого методом социалистического реализма. Если бы зрителю было в большей степени ясно, что это наши современники, советские юноша и девушка в реальной, возможной в действительности, обстановки, и вещь воспринималась бы совсем иначе». В настоящее время подобный вывод кажется странным, но это прекрасная «иллюстрация» к пониманию идеологии тех лет.

Двухфигурная композиция была установлена в сквере рядом со зданием музея в 1946 году, спустя два года после его открытия. Существует легенда о том, что «Композиция была подарена городу за «приют» во время эвакуации из столицы московским скульптором Матвеем Генриховичем Манизером в 1945 году». Однако, никаких сведений о том, что Манизер был в эвакуации в Нижнем Тагиле не найдено.

Группа имеет два названия – «Юность» и «В стране радости и счастья». Первое – говорит о собственно счастье полноты жизни, безграничных возможностях юности, второе – о приверженности автора методу социалистического реализма, идеологического рассказа о «счастье жить в стране Советов». Все слилось – и гимн стране и гимн юности, необычности восприятия жизни. Но для любого скульптора всегда главным является решение сугубо пластических задач, «тайный замысел», художника завораживает пластика движения, энергия, динамика. Так и здесь - ощущение полета и движения переданы остро схваченным моментом полета, пластикой тела и движения фигур. Фигуры раскинувших руки и словно парящих или летящих молодых мужчины и женщины исполнены возвышенности. Они – как юные Боги, которым подвластно все! Великолепное знание анатомии помогли автору передать не только энергетику движения, гармонию, но и создать великолепные тела, исполненные совершенства, почти натуральные, в чем немалую роль играет сглаженная фактура поверхности бронзы.  

Легкий ветерок овевает молодые тела, вокруг так много простора и счастья… Скульптор использует сложную точку опору в фигуре девушки - она опирается на камень лишь кончиками пальцев одной ноги. Она уже почти в полете, почти в прыжке и скульптор сумел схватить этот момент отрыва от земли, какого-то перехода от точки опоры к полету, чем и достиг особой легкости. Подобной технически трудной, почти инженерной задачей расчёта масс с холодным математическим умом занимались еще художники Древней Греции и Ассирии. При этом нельзя было потерять образного начала. Проще было автору лепить фигуру юноши, стоящего твердо на земле и раскинувшего руки, словно подстраховывая девушку. Но и в нем – не меньше романтики и безграничности веры в прекрасное.

 Елена Ильина, искусствовед