Впервые с работами Петрова-Водкина Павел Голубятников познакомился в 1912 году. А в его мастерской во ВХУТЕМАСе он оказался в 1918 году, сразу после революции. «Он пошел и познакомился с К.С. Петровым-Водкиным. Художник велел принести несколько картин Павла Константиновича и, посмотрев, оставил его у себя в мастерской. Они подружились буквально сразу, найдя общие темы для разговоров» - вспоминала дочь художника Вера Голубятникова. С восторгом и радостью учился Павел Голубятников в мастерской К.С. Петрова-Водкина! Он внимал каждому слову учителя, готов был соглашаться с ним во всем. А его знаменитую «систему планетарности» воспринял полностью и окончательно. Впрочем, напору Петрова-Водкина трудно было противостоять! Позднее он вспоминал об уроках учителя «Вижу я его в нашей академической мастерской, идущего от этюду к этюду, мы толпились все вокруг него. Мастерская напряженно впитывает указания и объяснения Кузьмы Сергеевича. В наших сердцах укрепляется вера в живопись. Нам раскрываются законы формы, цвета и композиционного пространства. А какие чудесные дни были, когда обсуждались эскизы на заданные темы… Приносилось на обсуждение то, что выливалось после предельных усилий, нахождения предельного образа и предельной выразительности. Время летело и мы его не замечали. Оно переставало существовать…»

Натюрморт всегда был для художников творческой лабораторией. Петров-Водкин твердил ученикам: «…натюрморт – одна из острых бесед живописца с натурой. Каков есть предмет, где он и где я, воспринимающий этот предмет – в этом основное требование натюрморта». И потому он часто ставил натюрморты своим ученикам, убеждал их писать и писать.  Предметы натюрморта словно «смотрят» в разные стороны, двигаются и крутятся вокруг своей оси. Причиной тому система «планетарности», которую придумал К.С. Петров-Водкин. Для Голубятникова важно передать пространственные отношения между предметами. Натюрморт Голубятникова согласуется с теорией Петрова-Водкина о проблеме предмета, неотторжимого от идеи сферичности. Голубятников стремится дойти до предметной сущности, вскрыть земные законы его жизни: закон движения и закон тяготения, деформирующий предметные формы.

Странный это натюрморт! На синей скатерти стола, неожиданно вздыбившемуся и занявшему всю плоскость картины, в беспорядке разбросаны предметы. Их немного – зеленая бутылка и лимон, мандарин на снежно-белом блюдечке и сложенный лист бумаги… Художник поднимает на зрителя плоскость стола, давая ее в наклонной перспективе. Точка зрения при этом сверху и несколько сбоку, позволяет глазу как бы обойти каждый предмет. И предметы, сохраняя всю свою характерную конкретность, пребывают как бы во вневременном бытии, являясь знаками данных предметов вообще, утверждая, что внутренние законы «малого космоса» по-своему зависимы и суверенны. Пространство уплощено, объемная форма натуры не модулируется, а переведена в плоскость картины.

Елена Ильина, искусствовед

Лариса Смирных, искусствовед