Фамилию Богданов внебрачный сын крестьянки взял как псевдоним, а вторую часть – Бельский – по названию родного уезда, добавил уже в 1905 году при получении звания академика, о чем художник писал: «Мою простонародную фамилию как бы облагородил сам государь, вписав ее собственноручно в диплом через дефис – “Бельский”». Рисунки и фигурки-игрушки  животных деревенского пастушка увидел педагог-просветитель С.А. Рачинский, профессор университета, который занимался организацией школ для крестьянский детей в родном Бельском уезде. Рачинский попросил нарисовать мальчика свой портрет и понял, что мальчик – талантливый. Учась в школе Рачинского[i]  Николай  жил в его семье как родной[ii]. Затем была учёба в иконописной школе им Троице-Сергиевой лавре, с 1884 года - в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, в котором был удостоен Большой серебряной медали. Богданов много работает, его картину «Будущий инок» пожелала приобрести Императрица Мария Федоровна, затем он был приглашен писать портреты семьи Романовых.  

Ему предстояла долгая жизнь - Бельский прожил почти сто лет. В 1913-1918 годах он был председателем Общества А.И. Куинджи[iii],  но после революции уехал в Ригу, где жил до начала войны, а затем в Берлин, куда его уговорила уехать жена-прибалтийская немка, где в 1945 году он умер.  

i Н.С. Рачинский разработал учебник по арифметике «1001 задача для устного счета», которому и сегодня сложно найти аналоги, а ботанику дети изучали по редким растениям, привезенным Рачинскими из разных стран и высаженным в усадебном парке.

Женские портреты Николай Богданов-Бельский писал не часто и немногие исполнял углем, тем более в большим размере. Чаще и с большим удовольствием он писал  крестьянских детей, чем и прославился. Работу можно отнести к числу модных салонных портретов - несомненно, портрет натурный, возможно заказной. В изображении светских дам Богданов-Бельский всегда стремился передать портретное сходство, но прежде - их милое очарование, как и в этом портрете неизвестной молодой женщины. В профильных портретах, менее популярных в искусстве, чем портреты в фас, художник лишается возможности рассказать о внутреннем состоянии портретируемого лица. Но Богданов-Бельский и не ставил эту задачу: его привлекла сама молодость, свежесть - в его понимании – женщина, это вечное обаяние и легкость! Опущенная прекрасная головка и прикрытые  глаза не обманут – столько энергии молодости, упругости, в казалось бы статичном портрете. Материальность фактур и общая красивость - одно из достоинств работы.

Но имя изображенной остаётся тайной. После написанной в 1883 году знаменитым русским портретистом Иваном Крамским  картины «Неизвестной» в русской культуре утверждается образ незнакомки как образ идеальной женщины, как образ мечты, чем словно предвосхитил  рождение эстетики Серебряного века с его тяготением к таинственности, поиску идеала. В 1906 году  Александр Блок написал одно из самых известных своих и в русской литературе стихотворений - «Незнакомка», в котором есть таинственная женщина, шляпка со страусовыми перьями, шелка, туман…

Произведение Н.П. Богданова-Бельского стоит между двумя этими великими для русской культуры произведениями Крамского и Блока – оно не стало столь же известным, но несомненно - это вклад автора в развитие этой линии культуры. Сегодня неизвестная для нас – само олицетворение времени, когда женственность «была в моде».

История портрета Богданова-Бельского косвенным образом оказалась таинственным образом связанной с известной певицей Еленой Антоновной Камбуровой. В тот день она была с выступлением в Нижнем Тагил и посетила музей изобразительных искусств. Проходя по залу русского искусства XVIII-XIX веков, Камбурова остановилась возле портрета и с изумлением воскликнула – «Боже мой! Сегодня именно 25 ноября 90-го года».  Внимание певицы привлекла авторская надпись в углу рисунка – «НБогданов-Бъльский. 90 г. 25 ноя».  Прошло ровно сто лет!

Изображенная в профиль молодая женщина безупречно одета, дорого и со вкусом.  На ней короткая шубка мехом внутрь, крытая, вероятно, бархатом и отороченная темным мехом, сзади турнюр – маленький валик-подушечка, который к началу 1890-х годов стал небольшим, чтобы  силуэт одежды мог напоминать  песочные часы, верхняя часть достаточно узких рукавов немного присборена. Кокетливая маленькая муфта и светлая шляпка завершают образ. Шляпка для дам Серебряного века была главной,  могла стать предметом гордости или неизменного стыда – здесь красивая шляпка с выдвинутыми вперед – над лицом – полями украшена  страусовыми перьями, которые художник решает интересным приемом – точными движениями резинки стирает уголь, добиваясь ощущения легкого движения легчайших перьев. Темные кудрявые волосы дамы уложены в прическу – по моде 1890-х годов куафюра (прическа) была простой и незамысловатой. А вот шляпка должна была быть роскошной! Фон портрета – нейтральный. Художник мастерски передал бархатистость кожи, нежный румянец, саму прелесть молодости и красоты!

Елена Ильина, искусствовед