Есть целый ряд художников, знаковых для развития искусства того или иного времени. Среди них – московский живописец Татьяна Насипова. Когда заходит разговор о русском искусстве 1970-1980-х годов, без упоминания ее имени не обойтись. Т. Насипова – театральный художник, но больше известна как автор живописных станковых произведений. Она вошла в искусство в  то «растерянное» в искусстве время, когда после «сильного разговора» - искусства шестидесятников, всем вдруг захотелось тишины, захотелось подумать – что дальше? Время уверенных в себе людей ушло, в искусство пришли те, кто искал не подвиги и не общество, а лично себя, чутко прислушиваясь к тихим переживаниям своего внутреннего мира. Все оказались разъединенными и погруженными  в поиски собственного высказывания. Так мир личной мастерской стал главным в творчестве Татьяны Насиповой, а улицы больших городов – пустынными.  

Утонченная, строгая, спокойная, с истинно восточным мудро-отстраненным взглядом на мир и жизнь – такой показалась и представилась нам, сотрудникам музея, Татьяна Насипова.  В 1995 году появилась возможность приобрести картину Насиповой. В небольшой московской мастерской, скромной и аккуратной, была возможность посмотреть ее пейзажи и натюрморты, среди которых было решено просить приобрести через закупку Министерства культуры Российской Федерации «Натюрморт с хлебом». Это была одна из первых закупок музея. К сожалению, в жизни Татьяны Насиповой было так мало подобных посещений сотрудников музеев России…

Написанный в лаконичной живописной манере натюрморт напоминает живопись примитива с их подчеркнутой материальностью форм предметов.  Невольно возникают ассоциации с картинами Пиросмани или Анри Руссо, а еще в них почти явные сюрреалистические тенденции, замешанные на переосмысленном наследии академического искусства. Искусствоведы отмечают, что «страсть к обобщенным формам – это «конек» отделения театральной живописи в Суриковском институте». Натюрморт – глубоко камерный жанр, в подобном авторском прочтении, становится неожиданно монументальным и возвышенно-драматичным, почти шекспировским.

Расставленные в торжественном предстоянии предметы такие простые и реальные – надрезанный хлеб, кринка с молоком, повязанная белой чистой тканью, плетеная корзина  в огурцами и помидорами, торжественно разложенные в строгом порядке красная луковица, головка чеснока, белоснежное совершенное яйцо, перышко зеленого лука и красный помидор, а в центре – тарелочка с редиской. Предметы словно предстают перед зрителем приглашая полюбоваться собой, ощутить всю полноту бытия. Все совершенно, аккуратно, безупречно, все достойно права на бытие и права на любование. Но, исполненный торжественности натюрморт написан в свойственной автору лаконичной манере, несколько стилизованной под примитив, неожиданно… ироничен. Белые драпировки, обрамляющие «сцену», драматичная черная плоскость стола и глубокая синева фона – все почти театрально, все придаёт скромному натюрморту неожиданно-высокую торжественность. Но, одновременно предметы несут в себе драматическую выразительность, становясь своеобразными символами почти потерянной нами жизни, почти потерянной гармонии бытия.

Елена Ильина, искусствовед